махина тянула на полноценную девятиэтажку, метров тридцать, наверное. Перекрытия и стены при падении, конечно, полопались, но здание всё же выдержало, не сложилось, как карточный домик. Окна, разумеется, все повылетали, внешние стены местами осыпались, а в сохранившихся зияли такие разрывы, через которые пролезть можно. Но разрушаться дальше здание не собиралось, и на том спасибо.
Хуже обстояли дела на нижних этажах. При обрушении дома они сложились в гармошку, и туда, наверное, направят самых опытных. Нам, как стажёрам, достался наименее пострадавший участок, три этажа, с восьмого по десятый.
Внутрь пролезаем через одно из выбитых окон на восьмом этаже, между перекошенной рамой и лежащим набекрень диваном. Комната в смятку, часть потолка, теперь это наклонная стена — вдавлена внутрь. Мебель валяется «внизу», там была внешняя стена, а теперь как бы пол, покрытый внавалку тем, что было в комнате. Всё это припорошено битой штукатуркой, пылью, валяется всякая мелочёвка. Из разбитого комода по всей комнате разлетелись женские трусики, добавляя красок в апокалиптичную картину.
Эту однокомнатную квартиру Система считает пустой, но на всякий случай мы всё равно принюхиваемся и прислушиваемся. Кровью не пахнет, Чарли тоже ничего не находит.
— Есть кто дома? — спрашиваю я громко, но мне никто не отвечает.
Сбоку от меня по бывшему полу деловито пробегает гигантский муравей, и я, недолго думая, располовиниваю его ударом мачете.
Где-то за стеной слышатся крики, и мы ускоряемся. Нужная нам дверь — над головой, метрах в восьми, в конце коридора.
— Чарли, дружок, можешь верёвку нам закрепить? Ну или хотя бы перекинуть? — присев, я подаю Чарли конец верёвки.
— А самому слабо? — подначивает меня Майя. — Да и за что он там зацепит?
Но Чарли её не слушает. Хватает конец верёвки в зубы и уверенными скачками карабкается по доскам пола, как по лестнице. Его коготкам здесь есть за что зацепиться — при падении доски пошли волной, где-то вздыбились, где-то треснули.
Стены тоже особой целостностью не отличаются. Чарли легко находит выбоину, в которой виднеется арматура. Пропускает верёвку вокруг арматурины и спускается к нам.
— Вот видишь? А ты сомневалась! — я подмигиваю Майе и вяжу узел, а она между тем тискает Чарлика. Заслужил.
Пара минут — и мы наверху. Ещё раз проверяем верёвку, по ней спускаться и подниматься ещё не раз, и не только нам. Лишнее отрезаю, ещё пригодится.
Дверь, запертая на замок, легко открывается, при падении дома стену повело, и замок сорвало. Выбираемся в подъезд. Дверь в самом конце короткого коридорчика, в котором ещё две двери. Из-за одной из них и доносятся крики. Её лишь слегка повело, и нам приходится поработать монтировками, чтобы её открыть.
— Помогите…
Внизу, под нами, в такой же однокомнатной квартирке, под грудой мебели мы видим женщину лет шестидесяти. Это она кричала. Крепим верёвку, спускаемся вниз. Беглого осмотра хватает, чтобы понять, что ей шкафом сломало ногу. Хорошо сломало, но жить будет. В остальном она не пострадала, в момент падения лежала на диване, и так с этим диваном вместе на спину и упала. Колю ей морфин, в аптечке находится фиксирующий состав. Перелом закрытый, Майя знает, как с ним обращаться, и оперативно фиксирует сломанную голень.
Вызываю старшего по приватному каналу.
— У нас тут пострадавшая с закрытым переломом голени, зафиксировали, обезболили. Выносить или идти дальше?
— В вашем секторе сорок пять квартир и потенциально около тридцати пострадавших! Оставляйте и идите дальше! Тут уже народу столько подъехало, что без вас разберутся!
— Принял! — отвечаю по рации, и обращаюсь к женщине. — Вас как зовут?
— Татьяна Васильевна.
— Татьяна Васильевна, кто из ваших соседей ещё дома? Нам надо всех найти, помочь. А за вами сейчас придут.
— Идите, конечно. В сто двадцать девятой, сто тридцатой… — задумывается, — в сто тридцатую не ходите, там Лёша Вязовскин, старый пердун, сдохнет — все только перекрестятся! Представляете, он у меня книги брал, почитать, ценные, между прочим, и не отдал, теперь говорит не брал! А не только у меня брал, у всего дома! Уууу, пират!
— Татьяна Васильевна, время! — напоминаю я.
— И правда, что это я! — спохватывается она.
Она перечисляет номера квартир, я все запоминаю. Помечаю в Мите координаты и номер квартиры — сто двадцать восьмая. Всё, можно идти, Система сама покажет кратчайший маршрут бригаде скорой. Оставляем женщине одну из светящихся палочек, чтобы ей в темноте было не страшно.
Выбираемся из этой квартиры, спускаемся в следующую, указанную Татьяной Васильевной. Её подсказки совпадают с указаниями Системы, она тоже считает, что в остальных квартирах сейчас никого не должно быть. Их мы тоже проверим, но позже
В сто двадцать девятой мы находим первый труп. Старичок лежит на кухне с разбитой головой. Банки с соленьями, сорвавшись с полки, не оставили ему никаких шансов. Дважды проверяем пульс. Ничего.
В квартире пахнет кошками, и одну мы находим. Но из квартиры она выскакивает вперёд нас, как только видит Чарли. Ну, жива и ладно, дальше её проблемы.
В сто тридцатую, к Вязовскину, мы всё же решаем заглянуть. Но стоит приоткрыть дверь, как в нос бьёт резкий незнакомый запах. В свете фонарика с трудом находим хозяина квартиры. Похоже, сворованные при жизни у соседей книги его и убили. Обрюзгшее тело лежит, придавленное книжным шкафом, отдельные книги валяются вокруг. А рядом, из разбитого окна, торчит сильно помятая, но вполне узнаваемая пирамида муравейника. Деятельные чёрные насекомые уже вовсю наводят в своём новом доме порядок. И, кажется, тело любителя прибрать к рукам чужое они считают вполне пригодным в пищу, судя по основательно обглоданному лицу.
— Какой ужас! — Майя едва сдерживает рвотный позыв. — Нам надо спуститься, вдруг он ещё жив…
Я закрываю дверь.
— Муравьи ядовиты. После такого количества укусов — без шансов. Спустимся — нас самих никакой антидот не спасёт, они просто толпой завалят. Здесь, Майя, только огнемёт поможет. Всё это воровское гнездо надо сжечь!
Отмечаю в Мите последние две квартиры и докладываю насчёт муравьёв командиру. Тот с моей оценкой согласен, только вместо огня используют что-то другое, из арсенала спецсредств. Так что даже есть шанс, что ценные книги вернут законным владельцам.
— Система, дорогая, а ты можешь расставить приоритеты? — спрашиваю вслух.
— Так она тебя и услышала, — фыркает Майя, прикидывая, как забраться в уходящий вверх коридор подъезда.
Однако Система слышит. Две квартиры на этом этаже подсвечиваются красным. Сто тридцать шестая, к которой мы идём, и сто сорок третья, по другую сторону от лифтов.
Коридор опоясывает лифтовую шахту и лестничный пролёт, проходя вкруговую вдоль дверей в квартиры. Для нас это означает, что горизонтальный участок с удобно расположенными внизу дверями заканчивается, начинается крутой подъём под углом в шестьдесят градусов. А ширина коридора — больше двух метров.
— Давай подброшу, подтянешь меня, — предлагаю Майе, и она отступает на пару метров в самый угол.
Короткий разбег, подставляю руки, Майка подпрыгивает, подкидываю, и всё, она наверху. Сам я замечаю плафон в потолке, который теперь стена, также коротко разбегаюсь под углом, отталкиваюсь ногой от плафона и взлетаю наверх.
Передвигаться по наклонной поверхности сложно, и я сразу отправляю Чарли с верёвкой наверх. Надо научить его узлы вязать… Он возвращается, обернув конец вокруг какой-то трубы, и теперь у меня в руках сдвоенная верёвка. Тоже неплохо.
Поднимаемся до сто тридцать шестой. Вот тут реально непросто… Дверь в двух с лишним метрах от нас, заперта, из-за неё слышен плач, кажется, детский. Вдруг дверь распахивается сама, и из неё вываливается окровавленная девушка. Едва успеваю её поймать за руку. Вот только от этого она вскрикивает и теряет сознание. Чёрт, кажется, у неё рука сломана…
— Прыгай вниз, я тебе её подам, — командую напарнице.
Пока спускаюсь с обмякшей девушкой в левой руке, удерживаясь правой за верёвку, понимаю, откуда у неё кровь. Здесь окна оказались сверху, а не снизу, и осколки полетели внутрь квартир, по крайней мере, частично. Девушка, на вид ровесница Майи, вся в порезах, перелом руки, но как-то умудрилась добраться до входной двери, видимо, поползла за помощью.
— Принимаю, можешь отпускать, — подсказывает Майя.
Передаю ей свой груз.
— Справишься? — смотрю, как напарница бережно укладывает пострадавшую, и понимаю, что справится.
— Конечно, — отмахивается
